С одной стороны, ее общество ложь ложью, оценивая грубость такого личного вызова выше, чем говорить правду. Настоящая героиня книги, Люси Моррис, в какой-то момент размышляет о том, что в частной беседе общепризнанным фактом является то, что Лиззи — закоренелая лгунья, «но сказать леди Юстас, что любое сказанное ею слово было ложью, было бы худшим преступлением, чем сама ложь» (гл. 29). Чтобы мы не думали, что это курьёз викторианских манер, стоит задуматься даже сейчас, что любой, кто публично называет лжеца лжецом, поступил бы правильно, если бы защитил себя от Данные телеграммы встречных исков о клевете или оскорблении. И с другой стороны, есть много людей, готовых восхищаться бравадой Лиззи и приводить для этого причины — от уважаемого главы семьи Юстас, который видит в ней большую потерю для юридической профессии, до главного героя книги, Фрэнка Грейстока, который находит в своей кузине долгожданное облегчение от неправдоподобных и унизительных стандартов чистоты и честности, установленных для женщин в его время: «Он знал, что его кузина Лиззи была маленькой лгуньей, — что она была, как сказала Люси, милым животным, которое повернется и укусит; — и все же ему нравилась его кузина Лиззи. Он не хотел, чтобы женщины были идеальными, …» (гл. 13).
Интерес Троллопа к этой теме был отчасти вопросом социального любопытства: он позволил ему исследовать некоторые из более странных и более укоренившихся лицемерий в наших идеях общительности. Он также был непрерывен с более широким увлечением разницей между ложью и «неправдой». «По правде говоря» было одним из его самых привычных или стандартных выражений (оно встречается двадцать один раз в его «Автобиографии »). Иногда оно безлично суммирующее.
(Пендиннис Теккерея «был на самом деле не очень достойным человеком» [гл. 7]), но очень часто оно больше раскрывает его самого. Как и его более распространенный эквивалент «быть честным», оно может быть сомнительно полезным модификатором: отчасти заявка на сочувствие («По правде говоря, я был несчастен», — пишет он о своих первых 26 годах [гл. 4]), отчасти фатическое общение, отчасти средство выиграть время. Она скорее ослабляет, чем усиливает, вызывая немедленное подозрение, что чья-то честность находится под вопросом. И Троллоп действительно периодически беспокоился о своих собственных претензиях на «правдивость», выходя далеко за рамки обычного беспокойства романиста о статусе художественной литературы. Он знал, поскольку ему достаточно часто указывали на это рецензенты и корреспонденты, что точность не была его главным достоинством. Действительно, некоторые из его исторических, географических и других утверждений в ходе его художественной литературы были настолько неточными, что он был вынужден написать свою защиту в конце своей жизни: